Название: Закат
Автор: Strazh_Imperii
Редактор: House J.G.
Аннотация: Настоящую дружбу сложно разрушить. Порою, даже смерть в этом бессильна.
Комментарий: PG, adventure/angst/drama (ВХ, ВД и др.)
Отказ: Я посягала на святое - на Холста. Точнее, на его жизнь и здоровье. Ну, не только на него...

Закат

____________________

"Там все живы, кто любил меня,
Где восход как праздник бесконечной жизни.
Там нет счета рекам и морям,
Но по ним нельзя доплыть домой..."
____________________

Владимир Холстинин вылетел из "Ария-Рекордс" в отвратительном расположении духа, громко хлопнув дверью.
"Все через жопу делается! И они еще смеют обвинять меня!" - негодовал арийский основатель, несясь через арочный проем к тому месту, где он оставил свою машину. "Да пошли вы все к чертовой матери! Особенно ты, Дуб, со своими наездами! Задолбали!" - продолжал психовать гитарист, пытаясь найти ключи от автомобиля. "Глаза б мои вас больше не видели!" - Владимир наконец-то сел в машину и завел мотор.
Синий "Москвич" вырулил на проспект и пристроился в крайний левый ряд. Холст включил магнитолу, надеясь хоть немного отвлечься. Из встроенных по бокам динамиков послышалось размеренное бассовое соло и голос Дубинина. "Девять сестер в черных плащах прочь увезут короля..."
Ариец с раздражением вытащил оставленный Беркутом диск и кинул его на свободное переднее сидение.
Наконец-то выехав из пробки, гитарист прибавил скорости. Свернув с главной дороги, Владимир прикинул, как можно срезать путь. Решив просто не заезжать на стоянку, он достал из бардачка пачку сигарет. В последнее время Холстинин старался не курить, но полностью избавиться от вредной привычки не удавалось.
Зажигалка выскользнула из рук мужчины и упала в щель между обшивкой и ковриком. Владимир чертыхнулся и нагнулся за пропажей. Кое-как выковырнув пальцем сей предмет, Холст выпрямился. Перед его глазами неожиданно вильнул против хода "Джип". Музыкант среагировал мгновенно, крутанув руль вправо и дав по тормозам, но опасность была замечена слишком поздно и столкновения уже нельзя было избежать.
Удар пришелся в левую сторону автомобиля. От резкого толчка Холст подался вперед, не будучи пристегнутым ремнем безопасности. Последнее, что он почувствовал, это острую боль в голове, после чего сознание почти сразу же отключилось.

***

Холстинин с трудом поднялся с земли. Все тело болело и не хотело подчиняться. Гитарист схватился за голову. Перед глазами мелькали мутные пятна, все доносящиеся до ушей звуки были глухими и нечеткими. Первой мыслью, посетившей Владимира, было предположение, что его, скорей всего, избили.
Внезапно одно из мельтешащих пятен остановилось и нецензурно высказалось. Музыкант попытался навести резкость. В метре от него стоял взмыленный мент и кого-то крыл матом по телефону. За спиной стража порядка открывалась мрачная картина.
Поперек дороги наискось стоял сильно деформированный синий автомобиль. Выбитые стекла осыпались мелкими осколками на покореженный капот и на асфальт. Стальные рамы были погнуты, местами выломаны. Рядом находился и второй участник ДТП. Черному "Джипу" повезло куда больше: сбитый бампер, смятое крыло, деформированный капот, треснувшее стекло. На обочине стояла машина скорой помощи.
Холст обратил внимание на двух врачей, которые были чем-то заняты за его спиной. Один из парней в белых халатах, сидящий на корточках, немного изменил свое положение и взору гитариста открылась малопривлекательная картина. На асфальте в луже собственной крови в неестественной позе лежал человек, в котором Владимир с ужасом узнал себя.
Медики осторожно переложили тело пострадавшего на носилки. Почти сразу же к ним подошел тот самый мент, немногим ранее ругавшийся по телефону, и что-то спросил. Второй врач достаточно громко послал милиционера по известному адресу, жестом показывая, чтобы тот ушел.
Холстинин с диким волнением наблюдал за всем происходящим, не в силах отвести взгляда.
С носилок безжизненно свесилась его рука, покрытая порезами от битого стекла. Ариец содрогнулся от этого зрелища. Прямо возле него прошел уже знакомый страж порядка, снова набирая на мобильном чей-то номер. Казалось, мент должен был обязательно задеть Владимира, однако этого не произошло. Он будто бы прошел сквозь гитариста.
С каждой секундой ситуация становилась все менее понятной. Вопросов было куда больше, чем ответов. Да, Холст вспомнил как он ехал и как ему навстречу вильнул "Джип". Вспомнил и сам момент аварии. Но было непонятно почему, а главное каким образом, он сейчас стоит на месте происшествия и наблюдает как его же самого уносят в машину скорой помощи. Непонятно было и почему его никто не замечает, будто бы его здесь и нет.
"Скорая" включила сирену и тронулась с места.
Музыкант с горечью посмотрел на то, что осталось от его верного железного коня. Красноватые лучи заката отражались сотней маленьких солнц в усеявших асфальт осколках. От этого зрелища болезненно сжималось сердце.
В состоянии близком к шоку, Владимир на подкашивающихся ногах побрел вдоль дороги. Ему было все равно куда идти, лишь бы подальше отсюда.
Спустившись в первый попавшийся двор, гитарист сел на скамейку и закрыл лицо руками. Больше всего ему сейчас хотелось, чтобы все происходящее оказалось просто кошмарным сном.

***

Артур Беркут выходил из подземки, когда в его кармане завибрировал мобильный телефон. На дисплее высветились номер и имя звонившего. "В. Холст". Вокалист скинул вызов, не имея сейчас ни малейшего желания разговаривать с арийским фюрером, однако через несколько секунд вызов повторился.
- Володя, какого черта тебе надо? - рявкнул в трубку Гордый Птиц, но сразу осекся, услышав незнакомый голос.
- Да, очень даже хорошо знаком, - нахмурившись ответил Артур на вопрос собеседника, - А кто вы, и что вообще случилось?
С каменным лицом выслушав ответ, Беркут молча кивнул, будто бы информатор мог его увидеть, и отключился.
Постояв несколько минут, он снова взял мобильный и набрал номер Дубинина.
"Абонент находится вне зоны действия сети", - ответил беспристрастный женский голос.
Михеев с потерянным видом оглянулся на вход в метро, пытаясь заставить себя хоть как-то действовать. Первым делом нужно было найти Нику, а ее номер телефона был только у Дуба. Да и Виталика нужно было срочно оповестить. Как-никак, самый близкий друг.
Наиболее разумным сейчас было вернуться в студию, что ариец и сделал.

Дубинин сидел за столом и читал какую-то газету, когда в помещение влетел Беркут.
- О, какие люди! Прошу прощения, я хотел сказать птицы. Каким ветром занесло? - иронично осведомился бассист, оторвавшись от чтения.
- Виталь, с Володькой несчастье, - не обращая внимания на специфическое "приветствие" одногруппника и без всяких предисловий начал Артур, - В аварию попал.
Дуб выронил из рук газету.
- Живой?..
- В реанимации...
- Что вообще случилось? - Дубинин смотрел куда-то вниз, казалось, пытаясь собраться мыслями.
- Говорят, какой-то псих ему навстречу выехал. Лобовое столкновение, - вокалист нервно теребил в руках бондану, - Мне из больницы звонили, с Володькиного мобильного. Я сразу же хотел тебе сказать, но твой телефон не отвечал.
Виталику наконец-то удалось взять себя в руки и он встал из-за стола:
- Слушай, оповести наших, а я поеду к нему. Только Юле не говори. И остальные пусть молчат.
- Почему? - ошарашено спросил Михеев, - Она в первую очередь должна знать!
- Артур, нам проблемы не нужны. Гласность - тем более. А Беликова устроит и то, и другое.
- Понял, не дурак. Кстати, надо Нике позвонить. У тебя вроде был ее номер...
- Какая, к черту, Ника?! - заметался по студии бассист, - Да плевала она на Вовку с высокой колокольни! Эта крыса только позлорадствует и пожалеет, что отец насмерть не разбился!
- Ты это серьезно? - Беркут непонимающе глянул на Дуба.
- Нет, твою мать, настроение у меня в самый раз для подобных шуточек!
- Виталик, успокойся...
- Я успокоюсь только тогда, когда увижу Володю живым и абсолютно здоровым, - отрезал Дубинин, - Артур, не стой! Звони Максу и Сереге! - бассист вырвал из рук Михеева изрядно помятую бондану и бросил ее на подоконник.
- Все, все, я уже звоню, - вокалист отступил на шаг от беснующегося одногруппника.
- В какой он больнице? - спросил Дуб, накидывая на себя ветровку и забирая со стола ключи.

***

Холстинин с трудом открыл глаза и уставился в потолок. Очевидно, был еще только рассвет. Неясные тени вырисовывали на стенах причудливые узоры. Стоявшую в помещении тишину нарушало только чье-то негромкое посапывание.
Владимир повернул голову и уставился на Дубинина, который спал, откинувшись на стуле и запрокинув назад голову, в довершение картины еще и положив ноги на стол. На памяти Холста, Виталий был единственным, кто мог засыпать где угодно, при любой обстановке, и в самых неудобных позах.
Очевидно, друзья по какой-то причине остались в студии на ночь, только гитарист никак не мог припомнить почему.
Арийский основатель потянулся после сна и сел. Ему снилось, что он попал в аварию, после чего стал чем-то вроде призрака. Причем сон был настолько ярким и детальным, что создавалось ощущение, что все это происходило на самом деле.
Мужчина фыркнул, стараясь отогнать от себя ночные видения.
- Привидится же такое...
Откуда-то из-под стола послышалось приглушенное жужжание, сменившееся через несколько секунд легкой попсовой мелодией.
Владимир скривился и стал на корточки, пытаясь найти распевшийся противным голоском мобильник. Телефон нашелся валяющимся возле ножки стула. Не глядя на дисплей, Холст ткнул пальцем в кнопку с изображением зеленой трубки.
- Да, - хмуро ответил гитарист.
- Виталик?
- Нет, это Вова.
- О, не узнала тебя, богатым будешь. Это Лариса. Хотела узнать, где там мой благоверный загулял.
- Да вроде не гуляет... Спит человек.
- С кем?
- Э-э-э... Со мной, если можно так выразиться.
- Ну, к тебе я не ревную, - хмыкнула госпожа Дубинина.
- Согласись, было бы странно, - усмехнулся в ответ Холстинин, - Ему что-то передать?
- Передай, - уже серьезным тоном продолжила женщина, - Передай, что если через час его не будет дома, то пусть валит куда хочет. Хоть к тебе. На ПМЖ.
- Ну, Лариса, зачем же так? - попытался встать на защиту друга ариец, - Мы, между прочим, на студии сейчас. Мы работали...
- Знаю я, как вы там работаете! Кстати, время уже пошло. Все, пока, - в трубке послышались короткие гудки и связь прервалась.
- Ни минуты покоя, - гитарист снова плюхнулся на диван, поджав одну ногу, - Эй, Дуб, подъем!
Виталий всхрапнул и склонил голову набок, даже не думая просыпаться.
- В общем, все как всегда, - констатировал арийский фюрер, оглядываясь в поисках чего-нибудь, чем можно было бы запустить в спящего друга. Не найдя ничего такового, он нехотя встал и пошел тормошить товарища собственноручно.
- Лара, еще полчасика... Я спать хочу... - невнятно пробормотал Дубинин, когда Владимир потряс его за плечо.
- Виталь, через полчаса будет уже поздно и ты станешь бомжем.
- Что?! - бассист мгновенно проснулся и подскочил с места, - Это еще почему?
- Знаешь, есть такой фильм, "Пока ты спал" называется. Там тоже один спящий красавец был... Так вот, пока ты спал, звонила твоя жена и просила передать, что если ты через... - Холст глянул на часы, - ...через пятьдесят минут не предстанешь пред ее светлы очи, то можешь домой уже не возвращаться.
- Черт! Я же не успею!
- Твои проблемы...
- Ну да, ты всегда умел поддержать в трудную минуту, - Дуб схватил свой мобильный и набрал номер Ларисы.
- Ларочка, дорогая, прости меня! Я забыл вчера тебя предупредить... - сходу начал Виталий, однако жена его перебила.
Далее последовал трехминутный монолог госпожи Дубининой, в котором она высказала все, что думает о своем муже, после чего сразу же отключилась, кинув напоследок: "И не звони мне"!
Бассист бросил телефон на стол и упал на диван, картинно закатив глаза:
- Все, моя жизнь пошла под откос! Меня выгнала жена, меня предали дети... У меня больше нет дома... И вообще, меня тошнит и у меня болит голова. Володя, тащи ручку и бумагу - буду завещание писать.
- Виталь, тебе просто надо опохмелиться, - улыбнулся Холстинин.
- Это бесполезно. Ничто не сможет мне сейчас помочь, - Дуб застонал и схватился за сердце.
- Так, страдалец, успокойся. Езжай ко мне и возьми по дороге пива. А я пока тут порядок наведу и скоро тоже буду.
- О, вот это уже другой разговор, - мигом ожил Дубинин, вставая со "смертного ложа", - Ключи давай.
Холст порылся по карманам своей куртки и выудил связку ключей, которые бассист тут же выхватил у него из рук.
Владимир усмехнулся.
- Да, и кстати, будь другом, купи кошачьих консервов, а то Симка голодная...

***

Дубинин сидел в больничном коридоре, прислонившись спиной к холодной стене. Он уже успел переговорить с одним из врачей. Теперь оставалось только не терять надежды.
Виталий винил себя в том, что поругавшись с утра с женой, он срывал злость на Владимире, в конце-концов, доведя его до того, что тот бросил гитару и ушел, хлопнув дверью, не сказав ни слова на прощание. Мысль о том, что если бы не он, то Холстинин не оказался бы не в то время и не в том месте, не давала бассисту покоя.
- Вовка, я виноват... Прости меня...
Большую часть своей сознательной жизни Дуб прошел рука об руку с Холстом. Два товарища во всем находили согласие. Схожие взгляды на жизнь, одинаковые пристрастия... Это все делало их дружбу еще более крепкой. У них было намного больше общего, чем могло казаться со стороны. Вместе они прошли нелегкий путь, сплошь усеянный преградами. В их жизни было все: взлеты и падения, горе и радости... Их дружба не разбилась и о мелкие ссоры и непонимание. Все проблемы, все трудности они решали вдвоем.
А теперь... Теперь это все могло рухнуть в любой момент, оборваться с последним вздохом Владимира.
Погрузившись в размышления, Дубинин не сразу заметил, что кто-то упорно трясет его за плечо. Над ним с обеспокоенным видом склонилась Пушкина:
- Виталик, с тобой все в порядке?
Бассист коротко кивнул.
- А вот по твоему виду так не скажешь, - Маргарита села рядом с мужчиной.
- Рит, почему именно Вовка?.. Я знаю, что это звучит глупо, но я не переживу, если он... - ариец запнулся, - ...если его вдруг не станет...
- Верю... - вздохнула поэтесса, - Но ведь на его месте мог оказаться кто угодно. Даже ты.
- Уж лучше бы так... Понимаешь, это из-за меня произошло. Если бы не я...
- Виталь, ты не виноват, - покачала головой женщина, выслушав Дуба, - Это просто несчастный случай. Значит так должно было случиться. Не вини себя.
- А если этот, как ты выразилась, простой несчастный случай, будет стоить жизни Володьки? Маргарита, я прошу тебя, не надо...
Пушкина обняла Дубинина за плечи:
- Не переживай ты так. Все будет хорошо.
- Хотелось бы верить...

Вскоре появились и остальные арийцы во главе с Беркутом.
Кратко объяснив товарищам положение вещей, Виталий встал с места и молча пошел к выходу, накинув на плечи куртку.
- Талик, ты куда? - крикнул вдогонку бассисту Удалов и уже собирался за ним пойти, но Маргарита схватила барабанщика за руку.
- Максим, оставь его. Я думаю, он хочет побыть один.
- Эх, Марго, понимающая ты женщина, - вздохнул Попов, - Я бы на твоем месте не носился бы с ним так.
- Вот поэтому ты не на моем месте, - отрезала Пушкина.
- Виталька сегодня как с цепи сорвался, - продолжил Сергей, - Честно признаться, я думал, что Вовка не выдержит и набьет ему морду. А сейчас, гляжу, присмирел...
- Ты, смотри, это при Дубе не скажи. Иначе быть с набитой мордой тебе, - хмуро отозвался Артур.
- Черт, я не то хотел сказать, - поморщился гитарист, - Извини, нервы...
- Да что вы все пререкаетесь?! - возмутился драммер, - Вы же люди! Поймите и Виталика. Ему сейчас куда трудней, чем нам. Вы его глаза видели?
- Согласен, - кивнул Михеев, - Для него было сильным ударом...
- Ребята, имейте совесть, - перебила его Маргарита, после чего встала и тоже пошла к выходу.
Макс тоскливо посмотрел ей вслед:
- Прав был Володька... Без него мы не коллектив, а кучка самоуверенных дураков, которые никак не могут найти общий язык...

***

Холстинин поднял голову: тот же двор, та же скамейка. Те же ощущения в теле. Что это? Наваждение? Нет, скорее жестокая реальность.
Еще минуту назад ему было хорошо, он был жив, здоров. Рядом с ним был его лучший друг... Все складывалось как нельзя лучше. А сейчас все это исчезло в один миг, как мираж в пустыне. Здесь его не было. И не было никого, кто мог бы помочь, или хотя бы поддержать морально.
Солнце уже село, что говорило о том, что гитарист провел в забытье немало времени.
Владимир, собрав в себе последние силы, встал и медленно пошел через двор. Сейчас ему было все равно, куда идти. Одного только не мог понять мужчина - если он стал призраком, то почему ему так плохо? Почему острой болью пульсирует в висках? Почему все тело болезненно ноет, что даже простейшие движения так сложно осуществить? Это могло означать лишь одно - он все еще живой. А, значит, надежда есть.
Холст внезапно рассмеялся:
- Не дождетесь! Так я прямо взял и умер вам на радость. Нет, такого наслаждения вы не получите, - гитарист ухмыльнулся своей фирменной вампирской улыбочкой, - Да и как я могу умереть, не дав Витальке по шее?
С неба начал накрапывать дождь, постепенно усиливаясь. Ариец с интересом наблюдал как крупные капли пролетали сквозь него, разбиваясь об асфальт. Было необычно и, одновременно с этим, страшно.
Холстинин даже не заметил, как оказался в своем дворе. Перед его домом на корточках сидели два парня в косухах и в "арийских" бонданах.
Владимир хмуро глянул на фанатов и прошел в подъезд.
"Кумира своего караулите? А все, поезд уехал. Надо было вчера приходить", - мрачно усмехнулся Холст, - "С того света автографы раздавать несколько проблематично..."
Ариец вошел в темную квартиру. Его сюда тянуло. Как говорится, у себя дома и стены лечат.
Из комнаты вышла пушистая белая кошка. Сверкнув желтыми глазами, животное внезапно остановилось, а затем попятилось. Шерсть встала дыбом, зрачки расширились. Питомица тихо зарычала.
- Сима... Ты меня видишь? - мужчина медленно опустился на колени и протянул к любимице руку.
Кошка зашипела и отпрянула.
- Ну, чего ты боишься? Это ведь я... Я вернулся, если можно так сказать, но ненадолго.
Желтоглазая перестала шипеть, но гитариста к себе не подпускала.
Холстинин вздохнул и оставил Симку в покое.
Почти всю ночь он ходил из комнаты в комнату, погрузившись в воспоминания.
Вот, говорят, в угрожающие жизни моменты у человека перед глазами пролетает вся жизнь. А что подумал Владимир, когда в последний момент увидел, что на него едет "Джип"? А в голове мелькнуло только несколько нецензурных выражений. Да, такое вот точное и красочное описание всей жизни. Точнее и не скажешь.
Из кухни послышалось жалобное мяуканье кошки, крутившейся вокруг пустой миски, в надежде, что вернувшийся хозяин ее накормит.
У Холста защемило сердце. Только сейчас он понял, что любимица осталась одна, отрезанная от всего мира. Сам он вернется не скоро, если вообще вернется. А больше сюда никто не придет. Бедное животное было обречено на голодную смерть.
- Сима, если бы я мог что-то сделать для тебя... - мужчина провел рукой над головой кошки. Он знал, что она почувствует. Иногда, сидя вечерами перед телевизором, ариец гладил питомицу, почти не касаясь серебристой шерстки, но она ощущала энергетику, исходившую от его рук. И в этот раз было так же. Сима выгнула спину и тихонько мурлыкнула.
Кошка всегда было для Холстинина больше, чем просто домашним животным. Она была хорошим и верным другом.
Владимиру вспомнились те далекие года, когда приходилось жить в нищете и денег едва хватало на хлеб. Приходилось существовать буквально на сухарях и воде. Тогда у него жила красивая сиамка Анфиса. Холст готов был отдать ей последний кусок, чего совершенно не понимал Дубинин, находившийся тогда в таком же положении. Виталий часто негодовал, что Холстинин о себе совершенно не думал, зато все его мысли были заняты только кошкой. Гитарист даже сейчас помнил свой ответ:
"Ну как я могу о ней не думать, если я прихожу, а Анфиска встречает меня, громко мяукая, смотрит с надеждой в глазах, что я ей что-нибудь дам. Понимаешь, мы в ответе за тех, кого приручили. Мой долг - заботиться о ней. Она не должна страдать только из-за того, что я вогнал себя в такую яму".

За окном брезжил рассвет. Холстинин сидел на диване и невидящим взглядом смотрел на стену, машинально поглаживая любимицу. На душе было тяжело. Хотелось забыться.
В звенящей тишине Владимир услышал, как в замочной скважине поворачивается ключ. У него не было совершенно никаких предположений, кто бы это мог быть. Холст вышел в коридор встретить незваного гостя.
В квартиру вошел человек и сразу же щелкнул включателем света. Это был Дубинин. Мокрые от дождя пряди волос липли к щекам. Очевидно, он уже давно не спал. Под глазами залегли глубокие тени. Вид был вымотанный и уставший. Казалось, в одночасье Виталий постарел лет на десять.

Дуб провел в больнице всю ночь, не оставляя в покое врачей. К Холстинину его не пустили, но это не умерило пыл бассиста. Зная, как в больницах относятся к таким больным, за спиной которых не было родственников, кто мог бы заплатить за спасение и дальнейшее лечение, ариец из кожи вон лез, договариваясь за друга. Дав кому надо на лапу и оплатив дорогостоящие препараты, Виталий успокоился, зная, что теперь Холста без помощи точно не оставят.
Под утро Дубинин обнаружил у себя в кармане ветровки чужие ключи. Брелок в виде миниатюрного стреловидного "Джексона" указывал на то, что связка была холстовской. Поначалу Дуб подумал, что возможно по ошибке схватил не то, что надо, когда уезжал из "Ария-Рекордс", но память услужливо напомнила бассисту, что арийский основатель при нем же клал свои ключи в барсетку.
Было в этом что-то странное, мистическое. Виталий решил, во что бы то ни стало, съездить к гитаристу домой. Зачем - он сам не понимал. Просто знал, что ему был дан знак, и это неслучайно.

Едва зайдя в квартиру, Дубинин почувствовал чье-то присутствие. Да и белая кошка будто бы терлась о ноги хозяина, как это было раньше, когда он приходил к другу.
- Володя?.. - тихо позвал мужчина, чувствуя какое-то неестественное волнение.
Холстинин застыл на месте, не зная, как реагировать. Виталик смотрел куда-то мимо него, но, несомненно, чувствовал его присутствие. Гитарист шагнул к товарищу, но тот отстранился, почувствовав возле себя резкий холод.
- Володь, мне кажется, что ты здесь... Если это так, пожалуйста, не бросай меня... нас...
Я костьми лягу, но попытаюсь сделать все, чтобы тебя поставили на ноги. Понимаешь, ты нужен нам... - бас-гитарист глянул Холсту прямо в глаза, - Вернись...
- Виталь, если бы это было в моих силах... - вздохнул Владимир, понимая, что друг его все равно не услышит.
Внезапно Дубинин почувствовал какой-то потусторонний страх. Захотелось сию же минуту уйти отсюда и больше не возвращаться. Ариец уже хотел было так и сделать, но его взгляд упал на холстовскую любимицу, сидевшую под дверью спальни.
- Сима, иди сюда, - позвал кошку мужчина.
Сунув животное за пазуху, Дуб в последний раз глянул туда, где стоял Холстинин, и вышел из квартиры.
Владимир некоторое время стоял, не в силах поверить в происходящее. Недоверчиво покачав головой, он решил, что лучшим вариантом будет пойти с Виталиком, что он и сделал.

***

Едва Владимир шагнул за дверь квартиры, как оказался в "Ария-Рекордс". Несколько секунд ушло на то, чтобы сообразить, где он находится и при каких обстоятельствах.
- Да что за чертовщина такая?! - в сердцах воскликнул гитарист, ударив кулаком по стене, - Я скоро с ума сойду такими темпами!
В кармане завибрировал мобильный. Холстинин с какой-то неуверенностью достал телефон и ответил.
- Холст, ты где шляешься? - сходу наехал на него Дубинин, - Я тебя уже черт знает сколько тут жду! Ты вообще собираешься ехать?
- Куда? - не понял арийский фюрер.
- Господи! Дорогу до дома своего хоть помнишь? Ну, вот и езжай!
- Так, Виталик, скажи честно, ты пил?
- Ну, а чем же еще заниматься, если собутыльник где-то загулял?
- Ну ты и сволочь, - прошипел Владимир, которого последние слова задели за живое, - Приеду - поговорим.
- Попробуй, - нагло хмыкнул Дуб, - В общем, жду.

Холстинин добрался до дома на метро. Дубинин открыл ему только с третьего звонка. Широко улыбаясь, он втащил гитариста в квартиру.
- Виталь, тебе никто не говорил, что опохмелиться, это не значит нажраться по новой? - с иронией спросил Холст, глядя на ополовиненную бутылку водки, стоявшую на столе.
- Ой, не учи ученного, - махнул рукой бассист, - Кстати, я твоей белобрысой Маруське, или как там ее, деликатесов притащил, а она, зараза такая, прячется где-то. Я уже задолбался ее искать.
Гитарист нахмурился. Все происходящее странным образом перекликалось меж собою.
- Симка у тебя... - наконец-то сказал он, терзаясь в сомнениях, стоит ли сейчас рассказывать об этих непонятках с последними событиями.
- Вот скажи, кто из нас пил, если глупости несешь ты? Я пока на память не жалуюсь, - Дуб всунул в руки арийскому фюреру рюмку.
- Я не буду, - отстранился Холстинин.
- Ну и дурак, - буркнул бас-гитарист.
Холст смотрел на Виталия, невольно вспоминая то измученное выражение лица друга, которое, вероятно, еще надолго сохранится в памяти. Сейчас ему казалось, что это совершенно разные люди.
Несколько часов музыканты просидели на кухне. Дубинин, не умолкая ни на секунду, что-то рассказывал, но Владимир его не слушал. Он ломал себе голову, пытаясь вникнуть в то, что с ним происходило. Мужчина понимал, что все события взаимосвязаны, но как именно? Если бы получилось установить закономерность между сменой состояний, можно было бы начать хоть как-то действовать.
Некоторые предположения у гитариста были, но их надо было подтвердить. В любом случае, стоило попытаться проверить догадки. Подмечая неточности и несоответствия, Холст решил попробовать их задействовать в свою пользу.
Послав окончательно напившегося Виталика спать, он сел за стол, вырвал из записной книжки лист и начал что-то торопливо писать, боясь не успеть до того, как он снова потеряет способность что-либо делать.
Минут через пятнадцать все было готово. Холстинин подошел к спящему Дубу, который умудрился лечь, не раздеваясь, и достал у него из кармана джинсов сигареты. Вложив аккуратно сложенный в несколько раз лист в пачку, он кинул ее в дубининскую куртку, не желая лишний раз трогать бассиста.
Если он правильно все понял, то вскоре записку найдет "другой" Виталик, который сможет поверить и все правильно понять.

***

Дубинин добрался домой часам к восьми утра.
Лариса вышла из кухни, намереваясь устроить блудному мужу допрос, но осеклась, увидев, в каком он состоянии.
- Виталик, что с тобой? Что-то случилось?
- Лар, я в больнице был. Володька на машине разбился...
Женщина тихо ахнула и опустилась на тумбочку для обуви.
- Ужас-то какой... Как он?
- Толком даже не знаю. Меня к нему не пустили. Но мне удалось поговорить с лечащим врачом. В общем, Володя сейчас в коме. У него черепно-мозговая травма, из-за чего, как я понял, резко повышено внутричерепное давление и угнетается мозговая деятельность. Сломана рука и три ребра. Пробито правое легкое. Это не считая мелких повреждений. Короче, и врагу такого не пожелаешь. Врачи точных прогнозов не дают. Шансы - пятьдесят на пятьдесят.
- Бедный Вовка, - покачала головой Лариса, - А как это вообще произошло?..
- Глупо получилось, - поморщился Дубинин, - Какое-то пьяное мудило дало немного порулить своей подружке. Дорулилась... И знаешь, что самое обидное? Этой парочке вообще ничего! Получили подушкой безопасности по морде и отделались легким испугом. А Володька... Как бы я хотел с тем мудаком встретиться... - бассист выпустил из-под куртки кошку, - И еще я Вовкину Симку забрал. Жалко животное. Загнется ведь... - мужчина почесал питомицу за ухом, - Сейчас опять в больницу поеду...
- Виталь, иди поспи, на тебя страшно смотреть. Потом поедешь.
- Но, Лара, мне...
- Я тебя разбужу, - перебила его жена, - Ты как хочешь, но сейчас я тебя никуда не пущу.
Дуб вздохнул, понимая, что Лариса действительно не позволит ему уйти.
- Я знаю, что друг тебе сейчас важней, но это не повод доводить себя до изнеможения, - пожала плечами женщина.

Виталий долго не мог уснуть, несмотря на валящую с ног усталость. Нервы были слишком взвинчены, чтобы расслабиться.
Наконец-то он смог забыться тревожным сном.
Ему снился Холстинин. Владимир стоял в холле старого замка возле широкой лестницы, одетый в длинный темно-синий плащ. В серых глазах, мерцая, отражались огни факелов, закрепленных на стенах. В такой подсветке русые волосы мужчины казались неестественно рыжими. В руках гитарист держал небольшой, позеленевший от времени, череп какого-то животного.
Дубинин хотел было подойти к другу, но не смог даже пошевелиться.
Холст начал что-то говорить, но бассист не слышал его. Внезапно арийский фюрер провел рукой над черепом и тот рассыпался, мелким песком просочившись сквозь пальцы на каменный пол.
Владимир смотрел Дубу в глаза, буквально прожигая его взглядом.
По холлу пронесся сильный ветер, потушив факелы. Стало темно. Холстинин отвернулся от Виталия и медленно пошел вверх по лестнице, придерживая путающиеся от сквозняка полы плаща. Почти у самого верха гитарист остановился и обернулся. Тепло улыбнувшись и прищурившись, он поднял руку в знак прощания, приложив два пальца ко лбу в своем коронном жесте, после чего шагнул в темноту, растворившись в ней.
Дубинин почувствовал, что снова может двигаться.
- Володя, подожди! Не уходи! - бассист в одно мгновение взбежал по ступенькам, но натолкнулся на глухую стену, - Нет! Вовка, вернись! Пожалуйста...

Дуб резко подскочил на кровати, тяжело дыша.
В комнату вошла Лариса:
- Виталь, ты что-то сказал? Мне показалось, что я слышала твой голос.
- Володя умер, - хрипло проговорил мужчина.
- Типун тебе на язык! С чего ты взял?
- Лара, я срочно еду в больницу. Что-то случилось, - бассист до крови закусил губу, - Он приходил ко мне... Попрощаться...

***

Холстинин смотрел в окно, провожая хмурым взглядом спешащих по своим делам прохожих.
Конечно, все в этой жизни относительно, и ему стоило бы радоваться хотя бы тому факту, что он жив, но такое положение вещей его угнетало. Хотелось определенности. Постоянная смена ситуаций выводила из равновесия, не давая сосредоточиться на решении проблемы. Да и затея с посланием Дубинину казалась сейчас глупой и неосуществимой.
Внезапно грудь пронзило острой болью. Мужчина согнулся, хватая ртом воздух, и осел на пол. В глазах потемнело. Пальцы судорожно сжимали ворот свитера, пытаясь его ослабить. Казалось, грудную клетку стянуло прочное металлическое кольцо, приносящее неимоверную боль и не дающее дышать. Не в силах больше сопротивляться, гитарист потерял сознание.

Холст бежал по темному коридору, путаясь в полах длинного плаща. Поворот за поворотом, тупик за тупиком. Казалось, из лабиринта каменных стен не было выхода. Атмосфера давила на сознание. Хотелось как можно скорее выбраться из этой тьмы.
Холстинин вбежал в слабоосвещенную комнату. В центре на полу был начерчен круг, в котором стоял Кипелов, держа на руках труп девушки, прикрытый темно-синим полотном.
- Валера?.. - застыл на месте Владимир, ожидавший увидеть что угодно, только не это.
Вокалист поднял голову. Холодный, совершенно незнакомый, пустой взгляд.
- Холст, подойди сюда.
Арийский основатель невольно повиновался ледяному тону бывшего друга.
- Чего ты хочешь от меня? - спросил он, подойдя к мужчине.
- Неучтиво... Я тебе помощь предлагаю, - прищурился Кипелов, - Сейчас ты на грани смерти. Но я могу тебя спасти. От тебя требуется лишь одно слово. Согласен ли ты променять жизнь этой девушки на свою?
- Кто это? - нахмурился Холстинин, - Я не думаю, что для обмена выбран случайный человек.
- Ты как всегда проницателен. Ну что же, можешь посмотреть.
Владимир резко сдернул ткань с лица покойницы и тут же отпрянул, увидев серое безжизненное лицо Ники с широко открытыми застывшими глазами.
- Да как ты смеешь?! И ты еще надеялся, что я соглашусь? Да я лучше свою жизнь отдам, но никогда не отправлю ее добровольно на смерть!
- Именно так и случится, - усмехнулся вокалист, - Либо ты, либо она. Иного варианта не дано.
- Я уже сказал свое решение. Верни Нику обратно, - холодно отозвался Холст.
- Я был уверен, что ты поступишь иначе, - Валерий аккуратно положил девушку на пол и вышел из круга, - Небо тому свидетель, она мечтала сжить тебя со свету. Неужели ты это можешь так легко простить? Неужели ты можешь пожертвовать собой ради той, которая желала тебе смерти?
- Во-первых, вопрос стоял иначе. На кону моя жизнь, а не ее. Я не жертвую, я принимаю судьбу. Во-вторых, Ника никогда по-настоящему не желала мне смерти. Да, мы потеряли с ней общий язык, но до крайностей никогда не доходило. Сказанные в порыве гнева слова обычно направлены на то, чтобы задеть человека, сделать ему больно, но они редко соответствуют реальности. В-третьих, она мне дочь. Я надеюсь, тебе это хоть что-то говорит.
Кипелов мрачно рассмеялся:
- О, да, ты сказал достаточно. Ладно, будь по-твоему, если тебе льстит роль благородного мученика. Видно, не суждено нам больше встретиться на грешной земле.
- Видно, да. Но знаешь, на счет этого я не жалею. Лицезрение твоей физиономии мне удовольствия не приносит, - отозвался Холстинин.
Тело девушки вспыхнуло ярким пламенем и мгновенно сгорело, не оставив и горстки пепла на каменном полу.
- Все, я свое обещание по уговору выполнил, - ухмыльнулся Валерий, - Ника жива. Теперь твоя очередь, как и договаривались.
- Что мне надо сделать? - в голосе гитариста ощущалась нервная дрожь.
- Умереть.
- Это ясно. Как?
Вокалист расплылся в ехидной улыбке и молча кивнул на дверь, слева от него.
Владимир, не сказав ни слова, медленно пошел в указанном направлении, мысленно прощаясь с близкими ему людьми. Перед глазами встал улыбающийся Дубинин. Холсту было жаль, что они расстались в совершенно недружеских отношениях, но уже ничего нельзя было поделать. Сейчас ему казалось, что где-то далеко Виталик его зовет.
Мужчина отогнал от себя видение. Остановившись на мгновение перед дверью, он обернулся. Кипелова в комнате не было. Не было больше и начерченного на полу круга. Через секунду не будет и его самого. Останется только память о нем. Да и то, вскоре его забудут.
Горько усмехнувшись, гитарист шагнул в темноту.

***

Дубинин не помнил, как добрался до больницы. Мысленно он был рядом с Владимиром. Все остальное его сейчас мало тревожило, будучи слишком мелочным, по сравнению с его возможной потерей. Виталик чувствовал, что что-то произошло, и боялся представить, какими могут быть последствия.
Словно во сне он искал нужное отделение. Увидев в конце коридора уже знакомую фигуру лечащего врача, мужчина поспешил его догнать, пока тот не ушел.
- Виталий Алексеевич, хорошо, что вы пришли, сразу же признал бассиста доктор.
- Что случилось? Как он?
- У Владимира Петровича утром произошла остановка сердца, повлекшая за собой клиническую смерть, - вздохнул медик, - Хорошо, что вовремя заметили. Буквально с того света вытянули...
У Дуба словно камень свалился с души:
- Слава Богу, жив...
- Вот именно, что слава Богу. Чудом спасли, - врач покачал головой, - Знаете, что интересно, у него не было склонности к сердечным болезням. Это не могло быть и реакцией на лекарственные препараты. Сердце остановилось беспричинно.
- К нему можно? Я хочу его увидеть.
- А кем вы приходитесь больному?
- Разве это имеет значение? - Дубинин слабо улыбнулся.
- Мы пускаем только родственников, - пожал плечами доктор, но, словив взгляд бассиста, замялся, - В прочем, снимите верхнюю одежду и подойдите к медсестре. Пусть она вам даст халат.
- Хорошо. Спасибо, - благодарно кивнул Виталий.

Холстинин был подключен к системе искусственного жизнеобеспечения. В подключичную вену ввели катетер, соединенный с капельницей. Лоб стягивала тугая повязка. Раскиданные по подушке волосы были бордовыми и слипшимися от запекшейся крови. Через щеку шел глубокий порез, стянутый тонким пластырем, возле которого выделялись несколько гематом. Лицо приобрело бледный и безжизненный оттенок.
Дуб сидел возле кровати, сжимая в руках холодную ладонь друга. Только сейчас он понял, насколько все серьезно. Одно дело представлять, и совсем другое - видеть собственными глазами.
Пальцы натолкнулись на что-то острое. Серебряное кольцо, единственное, которое носил гитарист, было лопнувшим и сильно деформированным. Даже металл не выдержал, что уж говорить о человеке.
Дубинин аккуратно снял искривленный ободок с пальца мужчины.
- Эх, Вовка... - бассист нервно усмехнулся, - Ты же сильный, выкарабкаться должен. А ты помирать удумал... - Виталик вздохнул, - Если б ты только меня слышал...

***

Владимир расслабленно лежал на спине в высокой сочной траве, положив руки под голову. В безмятежном голубом небе медленно плыли облака, выстраиваясь в причудливые узоры.
Над лицом мужчины склонился зеленый колосок, по которому ползла маленькая божья коровка. Холст улыбнулся и повернул голову. Рядом с ним лежала старая мандолина.
Приятно было провести пальцами по грифу инструмента, ощутить упругость струн.
Да и на душе было легко. Все самое страшное осталось позади, а впереди была только вечность. Холстинин не чувствовал сожаления о прошлом - его сердцем целиком завладело ощущение безграничного счастья. Казалось, все, что было, происходило не с ним, и больше походило на один из тех снов, которые не запоминаются, но после которых на утро остается неприятный осадок. Теперь все изменилось.
Гитарист поднялся с травы. Вокруг простирался бескрайний луг. Где-то вдалеке слышался шум воды. Легкой походкой Владимир пошел на звук, с удовольствием подставляя лицо теплому ветру, ласково трепавшему волосы. Сейчас он вновь чувствовал себя молодым, полным сил, энергии и стремлений. Только стремиться уже было не к чему. Все осталось в прошлом, куда нельзя было вернуться, да и не было желания.
Вскоре Холст вышел к небольшой речушке, с веселым журчанием спускавшейся через камни по пологому склону покрытой зеленью горки. Высоко стоящее солнце отражалось в воде россыпью сверкающих бликов, на которые невозможно было смотреть, не щурясь. Какие-то смутные воспоминания рождались у мужчины при виде этой картины. Он опустился на широкий камень, выступающий над быстрым течением у самого берега, задумчиво глядя вдаль.
Над речкой понеслась звонкая песнь мандолины, сливаясь с шумом воды, образуя с ним причудливый тандем. Холстинин не задумываясь перебирал серебряные струны, импровизируя по ходу игры. Мелодия часто менялась. То она была грустной и заунывной, то становилась веселой и даже задорной. Это было повествованием его жизни. Жизни, которую он помнил и ощущал сейчас только в музыке.
Резкая пронзительная нота, похожая на вскрик, завершила импровизацию. Да, именно так и закончились его путь, его история. Неожиданно и внезапно, когда, казалось, впереди было еще много времени.
Где-то вдалеке раздался тихий раскат грома. Небо стало затягиваться серыми тучами, заслоняющими солнце. В воздухе запахло грозой.
Владимир сидел на камне, обнимая гриф мандолины, не в силах пошевелиться. В сознании начали всплывать картины из прошлого. Случайные сцены, в которых гитарист с трудом узнавал самого себя.
Вода в реке потемнела и казалась почти черной. Течение ускорилось. Начал накрапывать несильный дождь.
Холстинин закрыл глаза, стараясь удержать особо яркий образ. Он был в окружении каких-то людей. Некоторые лица даже казались ему знакомыми, но вспомнить, кто это, мужчина не мог. Одно он чувствовал точно - с ними он был по-настоящему счастлив.
Дождь усиливался. Сильный ветер прижимал траву к земле. Резко стемнело. В небе засверкали тонкие полоски молний.
На душе стало тревожно. Чувствовалось, что что-то должно произойти. Стихия бушевала, страша своею мощью, желая покорить себе.
Преследуемый воспоминаниями, которые становились все более болезненными, Холст, повинуясь необъяснимому минутному порыву, отложил четырехструнную подругу в сторону и встал на скользком от дождя камне. Раскинув в стороны руки, словно пытаясь обнять грозовое небо, Владимир упал спиной в бурлящий поток, в одно мгновение скрывший гитариста под собой.

***

Будто бы какой-то временной участок был вырезан из памяти Холстинина. Он не мог понять, что происходит и где он находится. Последнее, что помнил ариец, это было ощущение стремительного полета, после которого наступила длительная прострация.
Владимир с трудом сфокусировал взгляд на фигуре сидящего рядом человека. Это был длинноволосый мужчина лет пятидесяти. На его плечи был накинут белый халат. Отрешенно глядя куда-то в сторону, он походил на изваяние. Холст видел его в воспоминаниях на реке. Видимо, это был или родственник, или хороший друг. Только вспомнить его гитарист не мог. В принципе, он и о себе мало чего помнил. Все факты и выводы базировались только на личных чувствах и ощущениях.
Холстинин приподнялся на кровати, запоздало осознавая, что его тело так и осталось лежать в том же положении. Невольно выругавшись, он зажмурился, надеясь, надеясь, что это окажется не более чем плодом его воображения. На задворки сознания прокралась навязчивая мысль, что эта ситуация уже повторялась.
- Володя, - неожиданно обратился к нему мужчина, - Мне нельзя здесь долго находиться. У меня сейчас только одно пожелание, даже скорее просьба... Мне бы очень хотелось, чтобы, когда я приду сюда в следующий раз, ты был бы уже в сознании. Знаешь, как больно на тебя смотреть, понимая, что ты одной ногой уже за гранью? Я не в первый раз тебя прошу, но, очень надеюсь, что в последний. Пожалуйста, вернись... - он тяжело вздохнул и продолжил, - Не прошло и суток, а я мог потерять тебя дважды. Я не знаю, как смог взять себя в руки, когда Артур сообщил об этой аварии... Я винил себя в том, что произошло. Я думаю, ты понимаешь, почему. Эта вина тяжелым грузом лежит на мне. Узнав подробности, я стал винить того идиота, не встреть ты которого, то сейчас был бы с нами. Я старался найти себе оправдание, чтобы хоть как-то облегчить восприятие этого всего, но, видимо, зря. Знаешь, самым страшным для меня стало сегодняшнее утро, когда ты пришел ко мне. Черт, я до сих пор вздрагиваю, когда вспоминаю, когда понимаю, что мог бы тебя больше не увидеть. Я уверен, что ты меня слышишь. Поэтому и прошу тебя. Я готов пойти на все, только бы вернуть тебя. Я не верю, что ты можешь так легко позволить сломить себя, свою жизнь! Это неправильно. У тебя еще все впереди! Нельзя так просто взять, и перечеркнуть свое будущее. Ты должен бороться до последнего! - Мужчина покачал головой и встал, - Да, я сказал много громких на первый взгляд слов. Но это то, что я сейчас чувствую, - он неожиданно улыбнулся, - Кстати, у меня для тебя есть хорошая новость, во всяком случае, я так надеюсь. Ты не поверишь, но вчера сюда приезжал Маврик. Наши как раз только уехали. Если честно, я был удивлен. Особенно когда он пошел ругаться с врачами, пытаясь добиться, чтобы его к тебе пустили. Обещал сегодня вечером заехать. Волнуется за тебя. Так что, жди гостей. Если, конечно, Сереге удастся прорваться сквозь оборону, а то местные медсестры, по-моему, внесли его в черный список, как личность асоциальную и потенциально опасную, - с иронией сказал мужчина, после чего поспешил уйти по непонятной для Холста причине.
Весь долгий монолог гостя Холстинин слушал, затаив дыхание, боясь упустить хоть слово. В памяти восстанавливались события последних суток. Он вспомнил почти все. Теперь он не понимал, как можно было забыть себя и дело всей своей жизни, как можно было забыть друзей и близких ему людей. Будто бы какое-то наваждение нашло на него там, в долине вечности.
Для гитариста осталось загадкой то, почему после такой речи Дубинин так быстро ушел, не сказав ни слова на прощание. В этом было что-то странное, какое-то несоответствие.
Владимир глянул на свое искалеченное тело, от которого сейчас он был снова отделен, и поморщился.
- Прав был Виталик... Расслабился я слишком. Так недолго и во второй раз на тот свет отправиться, - мрачно усмехнулся арийский основатель, - Хотя, в конце концов, я не всесилен. На все воля случая, - Холст решительно направился к выходу, надеясь догнать Дуба. Все-таки, лучше стараться держаться с ним, нежели быть одному, под угрозой снова запутаться в действительности.

***

Дубинин вышел на улицу. Он не понимал, что его гнало прочь из клиники. Просто не хотелось там больше оставаться. Почему-то все стало казаться бессмысленным. Володе не выжить, и это пора было бы уже понять, а не тешить себя призрачными надеждами. За одним сердечным приступом наверняка последует и другой. И не факт, что в следующий раз его удастся спасти. Именно об этом пытался сказать лечащий врач, когда проводил его к Холстинину, только Виталий не хотел его слушать, так как не мог это принять.
Бассист прислонился к холодной кирпичной стене, запрокинув голову. Ему вспомнились слова Пушкиной, сказанные ею перед уходом: "Никогда не поздно верить в чудо, надеяться на лучшее". Да, можно надеяться, только смысла нет. От судьбы не сбежать.
Дуб, не глядя, достал из кармана пачку сигарет. Пальцы наткнулись на сложенный в несколько раз лист бумаги. Поверх стояла дата и до боли знакомая роспись. Дрожащими руками мужчина развернул записку. По почерку было видно, что Холст спешил.

"Виталик, у меня очень мало времени, поэтому без лишних предисловий.
После аварии я очнулся уже не в своем теле. Я стал чем-то вроде призрака. Я был на месте происшествия, видел себя, лежащего в луже крови, видел, как меня увозили на "скорой". Я сам не мог понять, что со мной происходит. Я пребывал в состоянии шока. И тогда я искренне пожелал, чтобы все это оказалось просто страшным сном. И это стало моей ошибкой.
Почти сразу же я очутился в какой-то другой реальности. Там я был в полном порядке - живой и здоровый. Там был и ты. Я честно поверил, что все закончилось, что это действительно был ночной кошмар.
А потом... Потом я снова оказался на том же месте, где и был. То, что мне было очень плохо, указывало на то, что я жив. Не зная, что делать и как быть, я решил вернуться домой. На рассвете пришел ты. Я не могу предположить, о чем бы подумал любой другой на моем месте, но я в первую очередь задался вопросом, откуда у тебя мои ключи.
Я не мог понять, как ты почувствовал, что я там был. Еще более неожиданным для меня было то, когда ты, обращаясь, посмотрел мне прямо в глаза. Я ощущал, что между нами есть связь.
Когда я хотел пойти с тобой, я снова попал в другую реальность. Там ты приехал ко мне домой и ждал меня. Этот факт натолкнул меня на мысль, что реальности перекликаются между собой. В самый первый раз, когда я был уверен, что это действительная ситуация, я дал тебе свои ключи, а сам решил задержаться на студии. И после этого, немногим позже, эти ключи оказались у тебя в другой реальности, в которой меня нет. Возможно, я зацикливаюсь на мелочах, но именно они помогают мне искать лазейки, чтобы хоть как-то связаться с тобой.
По аналогии я решил попытаться передать тебе эту записку. Так сказать, из одной реальности в другую. Я знаю, что ты поймешь и поверишь. Я уверен, что предоставил достаточно доказательств, что это письмо не чья-то злая шутка, как ты мог сперва подумать.
Я не успею рассказать все, да и в этом нет особого смысла. В любой момент я могу опять оказаться в той реальности, где я беспомощен. Вряд ли ты сможешь мне помочь, равно как и я сам, но, поддерживая связь с тобой, я не буду чувствовать себя отрезанным от всего мира.
Я понимаю, что сам загнал себя в это переплетение действительностей. Я хочу отсюда выбраться, но не знаю как. Единственное, в чем я уверен, это в том, что настоящая реальность - эта именно та, в которой случилась та проклятая авария. А вторая - она идет как вспомогательная. Своего рода мост между параллелями существования.
Виталь, мне не на кого больше положиться. Ты единственный человек, кто может меня понять. И я на это очень надеюсь..."

Дубинин несколько раз перечитал записку, не в силах поверить ни содержанию, ни в то, что это писал Холст. Но и отрицать этот факт он не мог. Все это казалось полнейшим бредом на первый взгляд, но бассист и сейчас помнил свои ощущения, когда он был в холстовской квартире, а письмо объясняло и этот эпизод.
К Дубу медленной крадущейся походкой подошел Холстинин. Он слишком хорошо знал повадки друга, чтобы понять, что Виталий где-то неподалеку, в скрытом от любопытных глаз месте. А тупиковый дворик между двумя закрытыми стенами домов походил на таковое больше всего.
Гитарист заглянул через плечо в помятый лист, от которого не мог оторваться Дубинин. Ему показалось странным, что бассист только сейчас нашел послание. По его подсчетам прошло уже много времени.
Дуб достал мобильный и набрал по памяти номер.
- Рита, мне очень нужна твоя помощь, точнее, совет, - сразу же начал мужчина, как только ему ответили.
- Чем обязана? Что-то случилось? - деловито отозвалась Пушкина.
- Можно я сейчас к тебе приеду? Ты должна сама это увидеть.
- Нет проблем. Жду, - согласилась женщина.
- Маргарита, я тебя люблю. Все, скоро буду.
Дубинин аккуратно сложил записку и спрятал в карман вместе с телефоном.
- Виталик! Какая, к черту, Рита?! Не смей к ней ехать! - сорвался Владимир, поняв, что хочет сделать друг, - Ты хочешь, чтобы она мне об этом до конца жизни потом напоминала?! - Холст внезапно замолчал, поняв, что "потом", при нынешнем положении вещей, может и не настать.
Бассист обернулся. У него снова возникло ощущение, что рядом с ним кто-то есть. В последнее время это уже становилось похожим на паранойю. Ариец попытался объяснить это тем, что он находится на улице, но ему и так было понятно, что дело явно не в этом.

***

Пушкина оторвалась от письма.
- Он тут про какие-то доказательства пишет. Это так?
- Да, о случае в квартире никто не мог знать, - Дубинин развел руками, - Я там был один. Точнее, как оказалось, не совсем один.
Маргарита внимательно посмотрела на бассиста и снова вернулась к чтению.
Холстинин, тем временем, бесцельно слонялся по квартире, в сотый раз кляня и Виталика, и Риту. Много лет для него оставалось загадкой, почему Дуб, особо не поддерживающий связи с поэтессой, всегда обращался именно к ней, если требовалась помощь. Причем, чаще всего, по делам личного характера.
- Ну и что ты от меня хочешь? - снова подняла глаза женщина, дочитав записку.
- Совета, - вздохнул Виталий, - Я вообще не могу понять, что происходит.
- Смотри, - Пушкина развернула лист, указывая мужчине на "шапку", - Тут время стоит. По идее, Володя писал это три часа назад. Верно?
- Ну, да... - кивнул бассист, не понимая, к чему она ведет.
- Примерно в это же время, по твоим данным, у него случился сердечный приступ, затем клиническая смерть. Понимаешь?
- Рита, не говори загадками! Что ты имеешь в виду?
- Я хочу сказать, что сейчас ситуация, вероятней всего, обстоит иначе, - женщина мельком бросила взгляд туда, где стоял невидимый для них Холст, которому стало интересно, что скажет Маргарита.
- Почему? - начал раздражаться Дубинин.
- Эх, горе ты мое непонятливое, - усмехнулась поэтесса, - Считай, что Вова умер. Пусть кратковременно, но умер. Значит, он перестал в этот момент существовать и в остальных реальностях, о которых он писал. А дальше есть только два пути. Либо душа остается в теле, либо все начинается сначала, но уже в одной реальности, если, конечно, Володя опять не попытается сбежать от действительности. Понимаешь, желания обладают свойством материализоваться. А, учитывая его состояние, я не считаю это удивительным.
- То есть, ты считаешь, что он вернулся? - нахмурился Виталий.
- Нет, я предполагаю второй вариант.
- Но почему?! Как ты можешь знать?
- Есть основания, для того, чтобы так считать, - ухмыльнулась Маргарита, снова поглядывая в сторону Холста, присевшего на край стола и со скептическим выражением слушавшего диалог друзей.
- Может, ты все-таки поделишься своими выводами? - ехидно осведомился Дуб, которому уже порядком надоело вытягивать ответы буквально по слову.
- Вот скажи, Виталик, если бы ты был на месте Володи, куда бы ты пошел, что бы сделал?
- Для того чтобы сказать, как я буду себя вести, мне нужно для начала побывать в такой ситуации.
- Ну, а предположительно? - прищурилась Рита.
- Черт его знает. Наверное, попытался бы держаться с кем-нибудь, чтобы быть в курсе событий, - пожал плечами ариец.
- Вот оно. В точку, - кивнула Пушкина, - Когда ты зашел ко мне, я сразу почувствовала присутствие чего-то потустороннего. Знаешь, не очень приятное ощущение какой-то пустоты и холода. Потом это письмо, сразу подтвердившее мои догадки... - женщина улыбнулась и намеренно повысила тон, - А еще, это "нечто потустороннее" постоянно бродило за моей спиной...
Владимир от неожиданности соскользнул со стола, не ожидая, что Маргарита почувствует его присутствие, да еще и специально подчеркнет это.
Дубинин недоверчиво посмотрел на поэтессу.
- Марго, мне порой начинает казаться, что ты ведьма... Слишком много ты знаешь о том, о чем простым смертным знать не положено.
- А может и так, - Пушкина протянула бассисту письмо, - Ну что? Разобрался теперь в ситуации? Совет больше не нужен?
- Нужен. Еще больше, - замер Виталий, - Если все так, как ты говоришь, то, как я могу связаться с Володькой? Если он нашел ход, вероятно и я могу с ним как-то пересечься...
- Вряд ли. Единственный возможный для тебя вариант - это встретиться с ним по ту сторону. Я, конечно, могу по дружбе подсыпать тебе яду в чай, - скептически хмыкнула женщина, - Но не факт, что ты окажешься в таком же состоянии, как и Вова. Так что, не советую, во избежание непредвиденных последствий.
- Рита, я серьезно, - с грустью в голосе отозвался Дуб.
- А ты думаешь, я шучу? - слегка склонила голову поэтесса, - Считай, это было реальное предложение.

***